Топливный кризис 1973 года
Стремительное развитие послевоенной индустриальной Америки подошло к своему логическому пику в 1970 году – в этот год был установлен исторический максимум производства углеводородного сырья, после чего оно могло пойти только на спад. Примерно в это же время наметился кризисный период поиска новых путей развития, общество начинало «подвисать» во всемирном «застое» семидесятых, а в автомобильном мире звучали все менее доброжелательные реплики в сторону автомобилей-пожирателей топлива, превращавших крупные города в затянутые смогом филиалы Ада. В это же время на Ближнем Востоке, опустошенные и опозоренные Шестидневной войной 1967 года арабские страны начали очередную войну с Израилем с целью возврата захваченных им территорий, которые включали стратегически важный правый берег Суэцкого канала в Египте.
16 октября 1973 года в разгар военных действий, по заранее установленным условиям, межправительственная организация стран-экспортеров нефти OPEC в одностороннем порядке установила новые топливные цены и ограничила экспорт нефти в США и другие страны, поддерживающие Израиль; одновременно используя это обстоятельство для политического давления на Израиль через США. Таким образом, эта акция стала «разрядкой» длительно копившихся противоречий, как в международной экономике, так и политике.
Поочередно странами OPEC была введена новая цена в $12 за экспорт барреля нефти вместо привычных трёх и за этим последовало снижение объемов поставок самой нефти, что мгновенно создало дефицит энергосырья в США, Великобритании и некоторых других странах. Для «простого Джо» это означало не только 55 центов за галлон, вместо 38 обычных; а еще и то, что 20% американских заправок просто закрылись, а остальные были вынуждены продавать топливо только общественному транспорту или постоянным клиентам – и то не более 5 галлонов на машину. Ситуация стала настолько плохой, что в экстренном порядке были введены ограничения на использование электроэнергии и установлен новый speed limit в 55 миль в час для общей экономии топлива. Улицы наполнились обездвиженными автомобилями, а обочины украсили машины тех, кто не дотянул домой или на заправку. Участились кражи топлива из машин тех, кому посчастливилось заправиться. Повсеместно были введены ограничения на включение рекламных огней, а поскольку дело шло к Рождеству – были запрещены даже традиционные рождественские иллюминации. Кризис, несмотря на ограниченное влияние на внешнюю политику США, послужил этаким сигналом начала новой эпохи не только в американской, но и мировой истории – эпохе дорогой энергии и более тщательно обдуманных поступков.
В одночасье, огромный блестящий «Кадиллак», символизировавший изобилие и вседостижимость, превратился в динозавра. Визжащий покрышками, 7,4-литровый Chevelle SS теперь вызывал только покручивание пальцем у виска среди «прогрессивной молодежи», ценностью которой стало избавление страны от «нефтяной иглы». В этих условиях, как и в 1959-1961 годах, все внимание автомобилистов Америки начало обращаться к импортным автомобилям, до сих пор еле сводящим концы с концами в потоке детройтских крейсеров. Для Детройта, этот кризис стал судным днем – именно с него начинается падение великих брендов и судорожные поиски покупателя энергоэффективной машины. Несмотря на все усилия, адекватный ответ из Детройта пришел очень поздно, что крепко вшило в следующие поколения водителей миф о том, что всякий американский автомобиль много ест и мало производит. До конца десятилетия, приоритет авторынка окончательно повернулся в сторону малолитражных и среднеразмерных машин, а полноразмерники были «усушены».
